В сознании обывателя существует миф, сформированный левой и либеральной пропагандой, а так же рядом художественных произведений, что труд бурлаков был изнурительным, унизительным и низкооплачиваемым, чуть ли не «рабским»



Как профессия, бурлачество возникло примерно в XIV веке, в связи с ростом речной торговли на Руси и необходимостью буксировки речных судов вверх по течению. Это требовало большого количества физически крепких работников. Бурлаки были крайне востребованы, к середине XIX века в профессии было задействовано несколько сотен тысяч человек, на одной только Волге трудилось около 100 000 бурлаков

Изначально слово «бурлачить» использовалось не только применительно к перетаскиванию вверх по течению гружёных судов. Раньше его употребляли применительно к любому заработку «на стороне». То есть бурлачество было синонимом, появившихся позже в СССР, слов «шабашка» или «калым». Тех кто ставил срубы или клал печи тоже часто называли бурлаками

И. Репин. Бурлаки на Волге, 1870-1873

Картина «Бурлаки на Волге», прославившая Илью Репина, с момента своего появления вызывала неоднозначные отзывы. Кто-то восхищался мастерством художника, кто-то обвинял его в отступлении от жизненной правды. Как сейчас помню мы в школе обсуждали ее и писали по ней сочинения.

Почему же знаменитая картина спровоцировала скандал на государственном уровне, и насколько Репин на самом деле погрешил против действительности?

Один за всех, и все за одного

Задолго до появления романа Александра Дюма «Три мушкетера» эта фраза была известна в России как бурлацкая пословица, выражавшая суть артельного труда

Когда Достоевский увидел эту знакомую нам с детства картину Ильи Репина «Бурлаки на Волге», он очень обрадовался, что художник не вложил в нее никакого социального протеста. В «Дневнике писателя» Федор Михайлович заметил: «… бурлаки, настоящие бурлаки и более ничего. Ни один из них не кричит с картины зрителю: «Посмотри, как я несчастен и до какой степени ты задолжал народу!» И уж это одно можно поставить в величайшую заслугу художнику.

Славные, знакомые фигуры: два передовые бурлака почти смеются, по крайней мере, вовсе не плачут и уж отнюдь не думают о социальном своем положении. Солдатик хитрит и фальшивит, хочет набить трубочку. Мальчишка серьезничает, кричит, даже ссорится — удивительная фигура, почти лучшая в картине и равна по замыслу с самым задним бурлаком, понуренным мужичонкой, плетущимся особо, которого даже и лица не видно… Ведь нельзя не полюбить их, этих беззащитных, нельзя уйти, их не полюбя. Нельзя не подумать, что должен, действительно должен народу… Ведь эта бурлацкая «партия» будет сниться потом, через пятнадцать лет вспомнится! А не были бы они так натуральны, невинны и просты — не производили бы такого впечатления и не составили бы такой картины». Достоевский не мог даже представить, сколько банальностей еще будет сказано об этой картине и каким бесценным документом она будет теперь для тех, кто захочет понять организацию труда бурлаков.